POEMS 1990-2000
* * *
Стихи писало человечество
Пока стоял советский строй
Но вот разрушилось отечество
Ушли идеи на покой
Куда ни глянь многострадальные
Поэты бьются головой
Исчезли темы эпохальные
Лишь социальный слышен вой
Мужает стих в бою гражданственном
Шлифует в лирике себя
Сюжетом светит государственным
Ища страдая и любя
И рифмой звонкоговорящею
Стучится в чистые сердца И музой пушкинскою вящею
Стоит до самого конца
И если нет такой позиции
На благо родины своей
В литературной коалиции
Наверняка сидит еврей
Он в душу русскую народную
Пришел из чуждых палестин
Принес он злобу подколодную
Хазарской завистью томим
Должны мы души поврежденные
Вернуть на верные пути
Святой водою окропленные
Они могли бы расцвести
Мы рассечем грудные полости
Своих славянских гордых тел
Чтобы очистить их от подлости
И положить врагу предел
И мы пойдем с душой раскрытою
Смеясь и плача на бегу
Там где поэзия забытая
Стоит березкой на лугу
15 сентября 1993 года
Тель-Авив
№ 594
* * *
Геморрой ползет по телу
Вот дополз до рукава
По лицу белее мелу
Растет зеленая трава
Уши падают на землю
Наклоняюсь чтоб поднять
И природе тихо внемлю
Только слов не разобрать
Что-то шепчет еле-еле
И зовет к себе на грудь
Чтоб в естественной постели
Позабыться и заснуть
Видно время наступило
Попрощаться и уйти –
Благодать течет по жилам
В счастьи вечного пути
3 ноября 1993 года
Тель-Авив
№ 599
* * *
Напишешь все слова
Умрешь –
Пустая голова
Лежит в гробу как вошь
Ни рук ни ног –
Вокруг
Растет трава цветут цветы
Но уж не существуешь ты
Как жаль что нет
Загробной мысли
В потустороннем коромысле
Чтоб Бог с карманом кенгуру
Таскал нас снова по двору
4 февраля 1994 года
Тель-Авив
№ 601
КОМАР
Я с подушкою в руке
Притаился в уголке
На меня крылатый робот
Направляет тонкий хобот
Этот гнусный юдофоб
Вдруг садится мне на лоб
На своем высоком лбу
Начинаю я борьбу
Вот схватив его за ногу
Отрываю понемногу
Он звеня и воя глухо
Отгрызает мое ухо
Я хватаюсь за крыло
И ломаю как стекло
Он же мне наискосок
Ухитрился дать в висок
Я на грани умиранья
И уже едва дыша
Ударяю по мембране
Где живет его душа
Подкосились его лапки
Став безжизненны как тряпки
Он глаза свои закрыл
Содрогнулся и застыл
А я держа ухо на весу
Спать пошел в шестом часу
30 апреля 1994 года
Тель-Авив
№ 602
* * *
Сопровождаемый Вергилием в огненной геенне
Данте встретил Магомета в девятой траншее восьмого круга –
Разрубленный дьяволом
От глотки до прямой кишки
Пророк запутался в вывалившихся внутренностях
Так что сердце его хлюпало в собственном говне
А может быть Данте лжесвидетельствовал?
Может быть его подкупили сионисты?
Может быть Вергилий был тайным агентом Тель-Авива?
Прошло так много лет
И трудно теперь докопаться до истины
Одно ясно
Теперь когда айятула Хумейни тоже умер
Берегись подлый Алигьери
Мы найдем тебя
И на том свете
4 мая 1994 г
Тель-Авив
№ 603
* * *
Пчела летит за сладкой взяткой
С ведром и маленькой лопаткой
Не стой у пчелки на пути
Рукой над ухом не крути
У пчелки в жопке есть кинжальчик
И ты поберегись мой мальчик
Кинжальчик маленький на вид
Но чрезвычайно ядовит
Чтоб не случиться слезной драме
Беги скорее мальчик к маме
Прижмись к ее груди прекрасной
И бесконечно безопасной
Я сам бы принял эти меры
Склонив чело на полусферы
Но я безмерно виноват
Мне не опасен пчелкин яд
18 мая 1994 года
Тель-Авив
№ 605
* * *
Усталый и голодный
Я странствовал в лесу
И вдруг навстречу заяц
Мне тащит колбасу
Я в озере купался
И стал в волне тонуть
Но мне успела утка
Тростинку протянуть
Полез я за орехом
И падать сверху стал
И если б не жирафа
Костей бы не собрал
Жирафа поддержала
Жирафа сберегла
На землю опустила И дальше побегла
Слоны ежи собаки
Тюлени и моржи
О как я вам обязан
Спасением души
И я прошу детишек
Чьи помыслы чисты
Чтоб не ломали лапок
Не дергали хвосты
Придется вам однажды
Запутавшись в лесу
Просить у малой птахи
И чай и колбасу
19 20 июня 1994 года
Тель-Авив
№ 606
* * *
Ко мне приходит Лев Толстой
На чай и на рюмашку
Мы обсуждаем мир земной
Как бренную какашку
Толстой не любит мусульман
И ненавидит Мекку
Он полагает что ислам
Противен человеку
Он не считает за людей
Арабонаселенье
И Магомет ему злодей
Без всякого сомненья
Но как гуманный иудей
Я с графом не согласен
Я от таких далек идей
Их вывод мне ужасен
Все люди братья на земле
И под землею тоже
И в Белом Доме и в Кремле
И в шелке и в рогоже
Но Лев Толстой великий граф
Со мною не согласен
Он говорит что я неправ
Что хватит этих басен
Я сам когда-то говорит
Был яростный толстовец
И этим был я знаменит
Средь драк и неусобиц
Но с мусульманами никак
Я не могу мириться
Я их считаю за собак
Мне их противны лица
И мне сказав что я мудак
Ушел рассержено во мрак
2 августа 1994 года
Тель-Авив
№ 608
* * *
Евреи не народ –
Евреи это концептуальное произведение Господа Бога
Расплодившийся Адам
Задал такую загадку своему Создателю
Что загнал его в интеллектуальный тупик
И тогда Бог сотворил евреев
Чтобы понять самого себя
Получилась странная формула
Похожая на всех и ни на кого
Бог пытался эту формулу стереть
Но не смог
Пытался свести к нулю
Но только умножил результат
Люди такие непохожие на людей
И неясно чем непохожие
Убив еврея убивают человека
А еврей остается жив
Что за удивительная путаница
Произошла в сознании
Самого главного начальника
Но хуже всего потомкам Адама
Если сам Бог ничего не понимает
То им беднягам каково?
8 октября 1994 года
Тель-Авив
№ 609
* * *
Попробуй рассмотри на потолке
Сидит комар иль муха-душка –
В моей уверенной руке
Смертельное оружие – подушка
Не ошибись в определении врага – комар!
Его настиг подушечный удар –
Известка сыпется и пух и перья –
Из боя вышел без потерь я
Так некогда Суворов и Кутузов
Охотились на турок и французов
Но мне француз далек и турок не гудит
Меня волнует близкий паразит
Меня волнует местный кровосос
Его отточенный и тоненький насос
Меня тревожит клоп блоха и вша
Ах жизнь без них так хороша
Мечты мечты где ваша сладость
Когда же сгинет эта гадость
Чтоб я своей не защищая крови
Смог посвятить стихи свои любови
24 мая 1995 года
Тель-Авив
№ 612
* * *
Тело нежное холмисто
Разбросалось предо мной
И в любви своей неистов
Наслаждаюсь я женой
Подо мной жена чужая
Издает любовный стон
Этим самым выражая
Окончательный бонтон
Но нежданно и ужасно
Широко раскрылась дверь
И из двери муж опасный
К нам бросается как зверь
Он стреляет пистолетом
В оголенную жену
Кровью брызнуло при этом
Мне на грудь и на спину
Охладели мои члены
Словно белое вино
И несчастной Мельпоменой
Сиганул я сквозь окно
Я летел расставив руки
И упал на клумбу роз
И на клумбе принял муки
Как от терния Христос
Ножки целы целы ручки
Но в отличье от Христа
Приземлил я на колючки
Все интимные места
На свои страданья глядя
Бога я прошу стеня
Ну не сыном так хоть дядей
Чтоб назначил он меня
28 февраля 1996 года
Тель-Авив
№ 614
* * *
Олеандровые листья
Заслоняют свет земной
Кот сидит мошонку чистя
На тропинке основной
Ворк и шорох голубиный –
Я машу своей рукой
И утешен сей картиной
Отправляюсь на покой
Полудённая дремота
Закрывает мне глаза
Но навеивает что-то
Что и выразить нельзя
Снятся мне снега и елки
Ночи гул и ветра вой
И оскаленные волки
Над моею головой
Я немею холодею
Я имею бледный вид Миг один и прямо в шею
Зуб вонзит антисемит
Но в последнее мгновенье
Просыпаюсь чуть дыша
Олеандра мановенье
Снова зрит моя душа
В небе ярко солнца призма
Снова льет волшебный зной
Мир чудесный сионизма
Вновь витает надо мной
И жена зовет привычно
Из окошка на обед
Приготовив как обычно
И бульона и котлет
16 22 23 июня 1996 года
Тель-Авив
№ 615
* * *
Прошло сто лет и мальчик Авидан
Несчастное созданье Тель-Авива
Уже стоит как школьный истукан
В одежде европейского пошива
Еще вчера он Сталину на ты
Вопросы задавал через тарелку
Он Нобелю вверял свои мечты
Не строил он ни скромника ни целку
И как в дому моем он ел и пил
И обсуждал семейные проблемы
Он точно так же вечность преступил
И все разинув рты остались немы
Давид Давид исчез ты словно дым
И вел себя ты в обществе не гоже
Но ты остался вечно молодым
И навсегда присутствующим тоже
14 июля 1996 года
Тель-Авив
№ 616
* * *
Зачем тебя убили Рабин
Зачем замучили тебя
От Осло и до Абу-Даби
Народы плакали скорбя
Когда тебя мы хоронили
Свою почувствовав вину
Все дети плакали на Ниле
На Миссисипи и Дону
Ты был при жизни добрый умный
Кристально честный и простой
Но пал от пули той безумной
И выстрел был не холостой
Я помню как на Михельсоне
Другой еврейскою рукой
Руководимой франк-масоньей
Идеей гнусно-роковой
Сразили так же человека
Он так же медленно упал
Но он не умер – стал калека
И власть другому передал
О люди как же вы жестоки
К тем кто желает вам добра
На Западе и на Востоке
Рыдает громко детвора
И тот кто хочет нас наставить
На верный и полезный путь
Не сможет очень долго править
Его застрелит кто-нибудь
22 августа 1996 года
Тель-Авив
№ 617
* * *
Россия нищая Россия
Идет согбенная с клюкой
У всех уж денег попросила
И каждый пнул ее ногой
Но не смотрите на старушку
Издалека да свысока
Она имеет в жопе пушку
Радиоактивную слегка
И если вы не подадите
Той лепты нищенской на щи
Тогда и Штаты трепещите
И ты Европа не взыщи
Когда Россию вижу сзади
Уже готовую набздеть
Предпочитаю старой бляди
Подать два цента Христа ради
Чем от удушья умереть
4 сентября 1996 года
Тель-Авив
№ 618
* * *
Русский скрой свои паяльца
Завяжи свою мотню
Оторвет чеченец яйца
Вам за родину Чечню
30 сентября 1996 года
Тель-Авив
№ 619
* * *
Я иду стуча ногами
По кирпичной мостовой
День сияет в желтой гамме
Над моею головой
Я иду маша руками
Энергически дыша
Море плещет в синей раме
Гребешками вороша
Поэтическим настроем
Воздух дивно напоен
Мысли кружат тихим роем
Прилетя со всех сторон
И тогда я вынимаю
Из штанины свой блокнот
Окружению внимаю
И пишу что в ум придет
Пробежит времен повозка
Но быть может в час какой
Чья-то девичья прическа
Наклонится над строкой
26 июня 12 ноября 1996 года
Тель-Авив
№ 621
* * *
Некрасов Всеволод печальный
Сидит в заснеженной Москве
Он был поэт первоначальный
В той белизне и синеве
Подобно рыцарю изранен
Вернувшись с дальних палестин
Он людям кажется так странен
Поскольку духом невредим
Слагая медленное слово
На лапидарно чистый лист
Некрасов смотрит так сурово
Как будто он евангелист
Остановись поэт безумный
Кричит невольная толпа
Но он на этот окрик шумный
Взирает словно на клопа
А я слежу из Тель-Авива
Ладонь приставив козырьком
Как Сева движется красиво
И неподкупен и знаком
24 25 ноября 1996 года
Тель-Авив
№ 622
* * *
Как хорошо что насекомый мир так мелок
Он незаметен среди стен кастрюль тарелок
Представьте увеличенную вошь
Она вас бросит в панику и дрожь
А так живет в шкафу среди пальто
И на нее не натыкается никто
А таракана увеличь и вот
Перед тобой кошмарный вертолет
На морде среди фар торчит косой радар
На брюхе сонм ракет из жопы валит пар
А если взять мокриц в пропорции собак
Уж тут от них не увильнешь никак
Одна грызет сапог другая жалит в бок
А третья из ребенка тянет сок
Пока соседи прибегут сюда
Уж от ребенка не осталось и следа
Ну а невинная казалось штука – муха
В увеличении – огромная старуха
Она тебя целует обнимает
И лапками мохнатыми ласкает
И разевает пасть она свою
И хочет завести с тобой семью
Но браком вот таким бесчеловечным
Мы можем стать произведеньем вечным
Ведь насекомым миллионы лет
И нет опасности что их сведут на нет
А человечество – достаточно лишь взрыва
И вот уж нет духовного порыва
Вот и решай что лучше – Лев Толстой
Иль тихо стать пиздюлинкой простой
13 января 1997 года
Тель-Авив
№ 625
* * *
Боже ты абсолютен – нет смысла в общеньи с тобой
Ты не умеешь любить –
Для тебя время – это лишь одна из многих манипуляций –
Ты неимоверно богат
И что тебе до моей копеечной жизни
А если ты не абсолютен
То место тебе среди мелких жуликов
А не между наивных людей
С передниками прикрывающими причинное место
Обреченные на одиночество и смерть
Мы утешены окружением близких людей
Утешены природой домом едой
Мы утешены своей коллективной душой
Бесконечной
Если видеть ее в пропорции
Единицы к ста двадцати
1 2 февраля 1997 года
Тель-Авив
№ 626
* * *
Страшен жребий русского поэта
Он или еврей или чуваш
И его мы не простим за это
Разломав поганый карандаш
Турк – Жуковский Вяземский – ирландец
Лермонтов – шотландец наконец
Даже Пушкин частью иностранец
Привезен из Африки подлец
Блок семитской кровию замаран
Маяковский родом с Украин
Сколько их принадлежит татарам
Кантемир же гад – молдованин
Вот они идут из синагоги
Торною дорожкою в мечеть
Ебаные Гоги и Магоги
Их так много – всех не перечесть
Что же делать как от них спастися
Как литературу сохранить
Как свести породу эту крысью
Что не может верить и любить
Помоги спаси Христос мессия
Отпусти нам тяжкие грехи
Бедная несчастная Россия
Распятые русские стихи
21 февраля 1997 года
Тель-Авив
№ 628
* * *
Из Божьей матери полилось молоко
Она присела в стиле рококо
Ее дитя – больной гидроцефал
На девственные лядвии нассал
А в уголке алкающий монах
Читает книжечку еврейскую впотьмах
И ангелочек синенький на вид
На веточке на пальмовой висит
И в глубине пространства на столбе
Сидит и истязает плоть себе
Завшивленный как курица аскет
Нет на него совсем управы нет
Он на столбе сидит совсем один
Мечтает о захвате палестин
А в Палестине я построил храм
Я этот храм аскету не отдам
Аскет ворюга хмырь и прохиндей Он любит мучить маленьких детей
Тому отдавит пальцы а тому
Глаз выдавит и погрузит во тьму
Он проникает в мирные дома
И сводит обывателей с ума
Придет пора и грозный Саваоф
Захочет посчитать своих рабов
И обнаружится большая недостача
И Божья мать к нему склонится плача
И Бог-Отец рвя бороду завоет
И эту лавочку в итоге он закроет
22 23 февраля 1997 года
Тель-Авив
№ 629
* * *
Она – потомственная блядь
Он – недоразвитый подонок
От полицейского удрать
Им надо внутрь больших потемок
А по пути зайти в Техас
Убить старуху ненароком
И попугав изрядно нас
Закончить жизнь ранним сроком
Американское кино –
Не откопаешь лучшей драмы
Оно отсчитано давно
Оно отмеряно до грамма
Его шекспировский размах
Рожден в восточной синагоге
Где местечковый плавал страх
И ожиданья были долги
И вот теперь в больном чаду
Весь мир рыдает на экране
И злая сказка на виду
Как море плещется в стакане
24 марта 1997 года
Тель-Авив
№ 630
* * *
Русский бунт разрушил Россию
А она была такой красивой
А она была такой богатой
Снег лежал серебряной ватой
И по снегу катились салазки
В этой белой славянской сказке
А потом явились евреи
Как петровские брадобреи
Вел евреев товарищ Ленин
Непреклонен и неизменен
И жестокой своей рукою
Никому не давал покою
А потом прискакали китайцы
У них были желтые яйца
А потом приползли грузины
Под носами усы из резины
А потом татаро-монголы
Морды голы и жопы голы
А за ними хохлы подвалили
Площадь Красную заселили
Но закончилась их попойка
Тут и грянула перестройка
Вот лежит она империя русская
Задом толстая пиздой узкая
Кому нравится кому не нравится
Спи спокойно моя красавица
31 марта 1997 года
Тель-Авив
№ 631
* * *
Сосед повесился
В подвал вселился гомик
Бью комаров
Читаю старый томик
Иду гулять
Веду с собой Тимура
Навстречу Нили
Тихонькая дура
Двор окаймлен
Цветами олеандра
Из-под кустов
Крадется кошек банда
Прошел араб
Пронес свое ведерко
Он на собаку
Смотрит очень зорко
Привет Абдалла
Как твои делишки?
Абдалла чешет
Потные подмышки
В окне маячит
Косорожий Иоси
Он наркоман
Он вечно что-то просит
Канализацию
Я вижу засорило
И все говно
Оно наружу всплыло
Я достаю свой кабель
Специальный
И прочищаю
Водосток анальный
Вот от полудня
Мало что осталось
Я чувствую
Здоровую усталость
И ухожу
Вздремнуть себе на часик
Международно знаменитый
Классик
23 мая 1997 года
Тель-Авив
№ 632
* * *
Смерть висит над человечеством
Смерть висит над всем отечеством
Над Абрашкою и Машкою
И над каждою какашкою
Смерть заложена в спине
Смерть засеяна в коне
В кошке в крошке мандавошке
В каждом мелком потрошке
Вот идет человек по дороге
Вдруг подкосились его ноги
Вдруг надломилось в теле что-то
Возникла смертная икота
Лицо белеет белее мела
Синеют ногти стынет тело
На подбородке волосы растут
И пятна разложенья там и тут
Несут необратимые уроны
Такие Бог придумал нам законы
Не помогают жалобы и стоны
И мечется бездомная душа
Другим каким-то образом дыша
25 26 мая 1997 года
Тель-Авив
№ 633
* * *
Случайно я свой палец откусил
Три дня его в кармане проносил
Все собирался я к врачу-хирургу
Чтоб починил испорченную руку
Мой палец постепенно стал покойник
Я положил его на подоконник
В ту пору пролетала мимо утка
Она подумала что палец это шутка
И унесла его к своей воде
С тех пор я не видал его нигде
27 мая 1997 года
Тель-Авив
№ 634
* * *
Сезанн дожил до старости и все ж
В приличные места он не был вхож
Винцент Ван-Гог себе отрезал уши
Но не добился он признанья тети Груши
А Писарро уехал в Палестину
И там в забвеньи гнул в кибуце спину
Вот и меня никто не отмечает
Одна жена во мне души не чает
Да иногда зайдет сосед-поклонник
Усядется на низкий подоконник
И прочитает грустные стихи
Наполненные всяческой трухи
А у Петрова все наоборот
Его так уважает весь народ
Ему поют газеты дифирамбы
И Бродский посвящает ему ямбы
У дома покупатели толпятся
Кураторы глядят не наглядятся
Он ездиет с женой своей по свету
И ни забот ни униженья нету
А ведь художник он неинтересный
Рисунок сух и цвет какой-то пресный
И если говорить начистоту
Петров не ощущает красоту
Давно он поменял на шарлатанство
Художника святое постоянство
Но верю я придет когда-то время
И народится грамотное племя
Оно рассудит правильно и точно
Одна беда что все это заочно
И не удастся натрудясь годами
Попользоваться этими плодами
3 июня 1997 года
Тель-Авив
№ 635
* * *
Чехов Чехов длинноногий
Написал Вишневый сад
Где в итоге Фирс убогий
Происшествию не рад
Фирс слоняется закрытый
Из гостиной в коридор
Не поевший и не бритый
Хоть и пойман но не вор
Вот ужо настанет время
Фирс поступит в ВэЧеКа
На помещичее темя
Тяжело падет рука
Чтобы впредь не забывали
Подневольную фирсу
Ну а если б запирали
Оставляли колбасу
Чехов что ты напортачил
И куда ты повернул
Счастье наше ты заначил
Ну а сам навек заснул
Встань скорей из гроба классик
И концовочку свою
Брось в туберкулезный тазик
Антон Палыч мать твою
Для такого интересу
Чтоб развеять русский мрак
Почини плохую пьесу
Лучше поздно чем никак
10 июня 1997 года
Тель-Авив
№ 636
* * *
Врач Булгаков в далекой избушке сидит
И не знает что станет он так знаменит
Будут дамочки писать двойным кипятком
Будет каждый с писателем этим знаком
А потом как повалит в Израиль народ
И заселит Бат-Ям и Бер-Шеву и Лод
Каждый интеллигентный и честный еврей
Купит Мастера и Маргариту скорей
И пойдет эта слава пешком по земле
И в итоге застрянет в московском Кремле
И советский народ осознавши момент
Установит врачу на коне монумент
11 июня 1997 года
Тель-Авив
№ 637
* * *
Как быстро время пролетело
И власть окончилась твоя
Мы пострадав за это дело
Уплыли в дальние края
Лежит страна изнемогая На перекрестке всех ветров
Она теперь совсем другая
Над нею доллара покров
И ты кремлевская скотинка
Лежишь заверченный в хрусталь
Пиджак штаны и два ботинка
На воск напялены как встарь
Неподалеку твой наследник
Он превратился в кость и тлен
А был великий привередник
И пол-Европы взял он в плен
Затем пошел забавник лысый
Затем пошла густая бровь
Потом хромой потом безлицый
Потом на лбу застыла кровь
Над головами истуканов
Плывут седые облака
Но только ты – наш вождь Ульянов
Лежишь засушен на века
29 июня 1997 года
Тель-Авив
№ 638
* * *
На Красной площади лежит большой мертвяк
Его сушеный труп не уберут никак
Его туда пристроил Юрочка Мамлеев
Чтоб напугать своих друзей евреев
Но Юрочка не думал в те года
Что этот труп прилипнет навсегда
Российский человек привыкнув к запашку
За мертвяка вам оторвет башку
Чухонец самоед и друг степей калмык
Вослед за русскими к покойничку привык
И тот кто делает карьеру кто не глуп
Себя подлаживает под любимый труп
И заодно всех тех кто враг и друг
Он вводит в этот инфернальный круг
И так и крутится советская земля
На гробовой оси у стен Кремля
И не наступит этому конца
Пока не выбросят сухого мертвеца
12 июля 1997 года
Тель-Авив
№ 639
* * *
Среди прекрасных бугенвилий
Я провожу свои часы
А выше этажом Эмилии
Висят прозрачные трусы
Трепещут мелкие колибри
Среди печальных чайных роз
В тарелку с клеем мыши влипли
Не суй куда не надо нос
Собаки лают воют волки
Идет субтропиком лиса
Лежат стихи на нижней полке
А в плошке Мурки колбаса
Я в Тель-Авиве дом построил
У моря прямо на краю
И жизнью тихой и простою
Живу и Бога не корю
5 6 августа 1997 года
Тель-Авив
№ 640
* * *
Люди делайте добро
Не ругайтесь не воюйте
В жопу вставим мы перо
Всем мешающим в уюте
Человеку человек
Пусть приносит извиненья
Даже турок или грек
Пусть сольются в упоеньи
Даже дикая Чечня
Пусть обнимет славянина
Пусть арабского коня
Отдадут за армянина
И тогда по всей земле
От ЮАР и до Канады
В свете солнца и во мгле
Будем мы друг другу рады
Только лишь одна беда
Без нее близка победа
С потолка течет вода
Мне от верхнего соседа
Этот гнусный негодяй
Портит общую картину
Подложу под дверь я мину
И его отправлю в рай
28 августа; 1 2 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 641
* * *
Перестаньте писать стихи
Дребезжать и дрожать пером
Сколько можно свои котяхи
Высерать прилежным трудом
Сколько может оно журчать
Вдохновение из пузыря
Ганнибалова внука печать
Биссектриса сущая зря
Да и ты голубушка Керн
Свою сгнившую жопку прикрой
Уж и так накидала скверн
Уж и эдак пора на покой
И от гиперборейских морей
До восточных сухих полей
Прекратите еб вашу мать
Перестаньте стихи писать
8 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 642
* * *
Я Гробман приветствую тебя – император!
Маленький рябенький усатенький
Ты прополз под длинным обеденным столом
И вцепился им в яйца
Множеством своих острых щупальцев
О бедные соратники
Как они плакали как они стонали
Не могли поверить в свое несчастье
Эти недоучки не знали
Что происходит с носителями хелицер
После того как они оплодотворяют
большую маму – революцию
Я Гробман приветствую тебя – рябенький император!
Ты держал в ежовом кулаке
Целую армию членистоногих
Жуковых хрущовых таракановых мокрицыных и пр
Они ползли по земле
Под твоим пристальным добрым взглядом
Насаждая экзотическое недомогание
под названием бери-бери
И в живых оставались лишь те
Кто пристроился к рубленым деревянным корытам
с парными отрубями
Я Гробман приветствую тебя – грузинская отрыжка!
Как красиво ты сдох
На полпути от стола до дивана
Как красиво хрипел ласкаемый кондрашкой
Одинок независим могуч недвижим
И потом растаял
И никто не нашел твоего тела
А оно в нас в нас в нас
Оно навсегда вселилось во всех нас
10 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 643
* * *
Я так сильно пнул беременную крысу
Что из нее посыпались крысята
Там где упал первый –
Вырос город Рим
Там где шлепнулся второй –
Вырос город Константинополь
Там где провалился в болото третий –
Основан город Москва
Остальные рассыпались кто куда
Стали поселками деревнями промышленными зонами
О эти лапки носики усики
О эти лифчики чулочки трусики
Город Москва город Москва
Город крепостных стен крепостных детей
Когда они убегают
Ты посылаешь им вслед
Железных крокодилов смертельных аспидов
Когда дети остаются
Ты душишь их в собственных постелях
Шнурками от ботинок
Липким приторным запахом
Конфетами жиром пивом
Кислой капустой солеными огурцами
Огурец – идеальная пробка для горла
Город Москва город Москва
Ты еще летишь в этой бесшумной траектории
Маленького биологического тела –
Голый хвостик крохотные ушки –
Кто тебя пожалеет
Кто накормит материнским молоком
А я твой невольный создатель
Ушел по уральскому хребту в хазарские степи
Заснул в кургане под волжской волной
И даже каспийская серебряная вода
Не в состоянии меня пробудить
16 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 644
* * *
Неверною походкой
Я шел себе за водкой
Навстречу гусь с бородкой
Мне выплыл семеня
Был клюв его надрочен
И взгляд был очень точен
Тот гусь уполномочен
Был укусить меня
Я позабыл про дело
Свое спасая тело
Я отступил несмело
От вредного врага
Но он не тут-то было
Наполнен злого пыла
Нагнал меня и с тыла
Вонзил свои рога
С тех пор за алкоголем
Лосьоном и петролем
И за аэрозолем
Я больше не хожу
В штанах зашитых нитками
Походками непрыткими
За крепкими напитками
Ходить я погожу
17 19 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 645
* * *
Внутри человека большая дуда
От полости рта и до жопы
И даже ученый еврей Дерида
Гоняет по ней изотопы
Там ветер гудит и бегут облака
Работает там скороварка
И булькает тихо большая река
И на берегах ее жарко
И страшно подумать что даже Толстой
Внутри совершенно был полый
Летучие мыши в него на постой
Могли залетать или пчелы
Вот так мы и ходим по бедной земле
Какие-то странные трубки
Потом исчезаем навеки во мгле
Как воши в большом полушубке
15 25 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 646
* * *
Вот умер еще один друг
Какая печаль –
На очередном витке коварного успеха
На очередном повороте сезонной славы
На очередном взлете дежурной всеобщей любви
Он теперь навсегда обошел меня
И мне некому адресовать
Свой полукорпусной выброс тела
На нашей многолетней семейной стометровке
Друг мой – как ты мог подкинуть такую подлость
Как ты мог так жестоко покинуть меня
Уйти в тот мир где нет зависти
Где нет грусти побежденного
И нет отчаяния неудачников
Еще несколько таких расставаний
И жизнь потеряет
Все свои ароматы
Всю свою прелесть
И весь свой ежедневный смысл
И все-таки смерть друзей
Лучше чем смерть врагов –
Нет ничего болезненней и тоскливей
Чем поспешный уход того
Кому не успел отомстить –
Он уплывает в больничной койке вдаль
И оставляет тебя наедине
С завтрашним тотальным народным признанием
Он не успел его увидеть
Заплакать невидимыми слезами
Почувствовать острую обиду беспомощность страх
И самое главное свою вину
Вину перед победителем
Куда теперь отнесешь
Свои почетные грамоты
Кому сунешь в нос ордена и медали
Разве только обществу ветеранов –
Если пережил своих врагов
Туда тебе и дорога
Несчастный
24 25 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 647
* * *
Мышь идет по тонкой ветке
Забирается в окно
Глазки мелкие так метки
Им увидеть сыр дано
Но пристроен тот кусочек
На коварное желе
Все рассчитано до точек
Мышка мышка силь ву пле
Лапки хлипкие прилипли
Хвостик голенький увяз
Так когда-то Рип ван Винкль
Удивил нас и потряс
Он попал в другое время
Он застрял на сотню лет
Облысело его темя
Обветшал его жилет
Мышка бедная проснется
Нас не будет уж давно
Тут она и улыбнется
Тут и выскочит в окно
25 сентября 1997 года
Тель-Авив № 648
* * *
Почему гуляет море
Бьет водой о низкий брег
Почему такое горе
Коль утонет человек?
Вот бежит по полу мышка
Попадает в западню
Этой крошке тоже крышка
В мышеловочном меню
Вот в слона стреляют негры
Полой пулей разрывной
На ходу гиганта свергли
А слезинки ни одной
Или будем плакать дружно
Над любой душой рыдать
Или уж совсем не нужно
Младших братьев убивать
Чем несчастная колибри
Хуже каждого из нас
В этом жизненном верлибре
Полном божеских прикрас
18 19 сентября 1997 года
Тель-Авив
№ 649
* * *
Все люди вымерли
Остались лишь растения
И на челе земли густые наслоения
Куриных косточек сухих собачьих мух
И бледные следы злопамятных старух
Все люди вымерли
Исчезло человечество
Разбогатело рыбное отечество
Дельфины плещутся никто не бьет китов
Закончился смертельных лент улов
Все люди испарились навсегда
Большие птицы заселили города
Животных мелких тьма
В лесах полях и реках
Такого не бывало в человеках
Олени ветверогие стадами
Себя ласкают жвачными трудами
И волки лаконически поют
И белки по орешнику снуют
Лишь только крыс клубок
Взобравшись на кровать
Мечтает гомо сапиенсом стать
Пройдут века
Бог глянет одичало
И на земле начнется все сначала
9 10 20 октября 1997 года
Тель-Авив
№ 650
* * *
Кит (из Майи Бижерано)
Двадцатилетний кит – мой ближайший друг
Я госпитализирована между его глаз –
На холмах живого мяса
Воюю с границами досягаемости когтей
Среди высоких и холодных горизонтов
И опасность она во мне и вовне меня
И опасность она во мне и вовне меня
На улицах задавленных серым цементом
Покрашенных подобно трубам
Я иду обвешанная браслетами
И свисают с меня ремни собственной кожи
И части щек грудеи и голеней давно распроданы
Опасности которая во мне и вовне меня
Опасности которая во мне и вовне меня
Ежеминутно я выпадаю из скользящего стандарта –
Минуту принадлежу ему – и следующую минуту себе
Эти дорогие минуты посылаемые в небытие
Когда кожа готова вспыхнуть
В масле бесконечного света
В китовом жире
Принесенном океаном времени
Для насыщения моего тела
Для умащения моей кожи
Потому что опасность во мне и вовне меня
Потому что опасность во мне и вовне меня
30 ноября 1997 года
Тель-Авив
№651
* * *
Закончилась русская слава
А с нею и русский народ
Сгубила их злая приправа
Сгубил их евреев приплод
Когда-то Москва по ошибке
Варшаву взяла в узелок
Но завоевания зыбки
Идут они часто не впрок
Пришел полячишка в Россию
И младшего брата привел
И долго они колесили
Пока не свалили престол
А там что ни год то убыток
Срубили споили сожгли
Чужак хитроумен и прыток
И с ним совладать не смогли
Когда же совсем ободрали
С России весь желтый металл
Еврей тот уехал в Израиль
Поляк независимым стал
И только российская доля
И гола и боса лежит
А в ситцевом рваном подоле
Коварный чечен гоношит
11 декабря 1995 года
Тель-Авив
№ 652
* * *
Червячок с большими крыльями
Под названьем баттерфляй
Ты улыбками умильными
Кого хочешь завлекай
А я воткну в тебя иголочку
Прилеплю на белый лист
Положу твой труп на полочку
Потому что я садист
3 июня 1998 года
Тель-Авив
№ 653
* * *
Зачем старик шестидесяти лет
Идет вставлять искусственные зубы
По нем поет рыдающий кларнет
По нем рыдают гробовые трубы
Над рта морщинами склонился врач зубной
Чинит наркоз жужжит стальной машинкой
Напрасен летний труд ведь раннею весной
Снесут живот и рот под роковой простынкой
Дожил до старости – замри и трепещи
Не бегай по врачам не суетися всуе
Но лучше в наступающей нощи
Найди с кем разойтись прощальным поцелуем
24 июня 1998 года
Тель-Авив
№ 654
* * *
Огражденный херувимами
В груде девственных грудей
Окружен крылами львиными
Ты блаженствуешь злодей
А я лежу – твое создание
На кушетке костяной
Выполняю я задание
Сочиненное тобой
Надо мною в стиле греческом
Виснет меч на волоске
В этом виде человеческом
Я лишь зернышко в песке
Это ль значит по обличию
И подобью твоему
По уму и по величию
Надеваю я суму
И бреду с рукою нищенской
Твой любимец и двойник
На пути к дыре кладбищенской
Где навстречу червь возник
8 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 655
* * *
Ты ангелов ко мне не посылай
Свою вину ты не пытайся сгладить
И сидя там в сияньи это знай
Никто как ты не смог мне так нагадить
Слепив меня из глины и воды
Сперва ты плод проклятый тот подсунул
И за очарование пизды
Прогнал и вслед неоднократно плюнул
Когда же я устроился как мог
В моем дому сломал ты инсталляцию
Я весь промок и сильно я продрог
И впал в неодолимую прострацию
Потом пошло поехало и вот
Отлепленный по твоему подобию
Теперь в земле лежу я словно крот
Но не могу ползти мешает мне надгробие
Да тут еще твой ангел мне гундит
Куда ни кинь – сплошная неудача
Ты в следующий раз хотя бы паразит
Производи работу не портача
8 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 656
* * *
Вот ебутся тараканы
Бог их создал для любви
Удивительно и странно
Сняли панцыри свои
Вот слились в экстазе мышки
Сняли шубы на меху
Тельца голые так зыбки
Он внизу она вверху
Вот лошадка примостилась
Скинув обувь на пенек
Ей оказывает милость
Прехорошенький конек
Ну а вот и человеки
Улеглися на кровать
Эти мерзкие калеки
Стали хрюкать и орать
И совсем не эстетично
Совершая этот акт
Обоюдно неприлично
Все закончили не так
А теперь скажите дети
Кто рожден от обезьян
У кого на этом свете
Все ужимки да изъян
8 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 657
* * *
Тихий аптекарь по имени Блок Выучил грустный урок
Он порошки для людей молотил
И в синагогу ходил
Сара рожала ему дочерей
Был он счастливый еврей
Но о сынишке аптекарь мечтал
Бог ему и даровал
Все хорошо бы так вот тебе нет
В сыне проснулся поэт
Был он Абраша а стал Александр
Стройненький как палисандр
Женщины стали бросаться на грудь
Сбили на косвенный путь
Даже старушка Ахматова А
Бурную ночь провела
Саша-Абраша еврейский кристалл
Скифом воинственным стал
Сел на коня и помчался вперед
С ним же и русский народ
Как их потом ни искали вдали
Так до сих пор не нашли
7 декабря 1997 года 10 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 658
* * *
Когда филолог всех берет на пушку
И расчленяет слово на слога
И смысл рассекает как лягушку
И упирает в нас свои рога
Когда курчавый мальчик иудейский
Предавший свой законный ешибот
Нам производит много разных действий
И понимает все наоборот
Беги поэт той алгебры паскудной
Она на вивисекторском столе
Переиначит путь твой многотрудный
И на предметном разотрет стекле
Так и сгниешь во мгле методологий
И станешь пищей многих школьных мух
Чтобы системой пошлых тавтологий
Войти в преданья инсультных старух
9 10 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 659
* * *
На лестнице лежит сковорода
У ней меж ног глубокая пи…
рожник запекал в пирог стерлядь
Ему в муде вцепилась злая бл…
агородная девица учителю влепила поцелуй
И у наставника восстал огромный ху…
дожник положил модель в кровать
И стал ее без устали е…
вгения поймал в лесу медведь
Онегин с перепугу стал пер…
вым делом первым делом самолеты
Ну а девушки а девушки потом
9 января 10 июля 1998 года
Тель-Авив
№ 660
* * *
Позвоночник человека
Очень хрупок очень слаб –
Посмотри какие груди
Впереди висят у баб
Эти гири тянут долу
Тонкой шеи вышину
И сгибают аж до полу
Тела верхнюю спину
Вот уже на четвереньках
Ходят женщины вокруг
И мужчины на коленках
Заползают на подруг
А вокруг летают птички
Шепчут в солнечной красе
– Брось двуногие привычки
– Будь как люди будь как все
15 октября 1998 года
Тель-Авив
№ 661
* * *
Стучат зеленые копыта
Кузнечик рвет тенета быта
Седая бабочка крылом
Разваливает тихий дом
Геккон в песчаную метель
Отбросил мирную постель
И даже холощеный кот
Устроил жизнь наоборот
Лишь только я – поэт народный
Влеку привычно быт негодный
И ежедневною стезей
Тяну оглобли жизни сей
И тихо точит яд змея –
Во мне тоскующее Я
28 октября 1998 года
Тель-Авив
№ 662
* * *
Кузнечик мой верный товарищ
Мой старый испытанный друг
Зачем ты сидишь одиноко
Глаза устремивши на юг?
Куда тебе в дальние страны
Зачем тебе это тепло?
У нас и леса и поляны
А там все песком замело
Кузнечик кузнечик кузнечик
Останься на веточке тут
Ты наш дорогой человечек
И мы тебе дарим уют
А там за чужими морями
Среди незнакомых людей
Себя обнаружишь ты в яме
Где бродит арабский злодей
И в миг роковой неудачи
Когда твоя кровь потечет
Ты вспомнишь и отдых на даче
И наши любовь и почет
31 октября 1998 года
Тель-Авив
№ 663
(Первые две строфы написаны Николаем Олейниковым в 1927 году)
* * *
Я помню Ниночку Боброву
Ее волшебное руно
Теперь наверное в корову
Уж превратилася давно
Мы на дворовой танцплощадке
Крутили танго нежных тел
Из радиолы голос сладкий
Нам про улыбку Мишки пел
И в этой юности всесильной
Которая давно сплыла
Невероятно сексапильной
Боброва Ниночка была
Ах как любил я эту Нину
Ее прелестное бедро
И губ прекрасную малину
И сердца детского добро
Но все прошло как дым весенний
И только в памяти моей
Остались круглые колени
Подобьем белых лебедей
1 ноября 1998 года
Тель-Авив
№ 664
* * *
Что-то стал я небрезгливым
Песни сладкие пою
Даже потным и сопливым
Руку смело подаю
Раздавил говно ногою
Но подошву не обтер
И дорогою прямою
К другу верному попер
Говорит он – Очень странно
Чем воняет от окна
Может из аэроплана
Кто-то высыпал говна –
Я ему не отвечаю
А совсем наоборот
Наливаю чашку чаю
И готовлю бутерброд
Я теперь живу как люди
Я живу теперь как все
Нету пятен на посуде
Нет волосьев в колбасе
8 ноября 1998 года
Тель-Авив
№ 665
* * *
Там где китайские желтые люди
Череп мартышки приносят на блюде
Там где лежит круглолицее Мао
Запаха воска и цвета какао
Там где густая река Хуанхэ
Режет селенья подобно сохе
Там я гуляю в шелку и парче
Райская птица сидит на плече
В небе колышутся красные ленты
Девушки юные шлют комплименты
Ах комсомолки страны поднебесной
Каждая выросла нежной и честной
Яркий румянец овальных ланит
Даже святого собой соблазнит
С тела я сбросил и шелк и парчу
Чистой любови навстречу лечу
31 января; 1 2 февраля 1999 года
Тель-Авив
№ 666
* * *
Какая мощь в крылах орлиных
Когда он может так летать
И без дымов и керосинов
Собою множить птичью рать
Как грозен клюв его еврейский
Картавый клекот горловой
И золотой венец летейский
Горит над острой головой
А там в низу долины бледной
Овечьих шкурок тихий ряд
Не чует этот лет победный
Сквозь облак белый вертоград
Пастух на солнечном пригорке
Лежит и немощен и хил
И только хитрый суслик в норке
В оцепенении застыл
25 февраля 1999 года
Тель-Авив
№667
* * *
Под кустиком сипит безногая девица
И всем дает собою насладиться
На веточке висит бескрылый овцебык
К полету своему застывшему привык
А вот поодаль три безглавых пса
В говне и крови слиплись волоса
Тут революция прошла дурной походкой
Пропахнувшая пивом и селедкой
Тут прокатилась справедливости волна
Свобода на метле неслась обнажена
Тут лысенький юрист такое наварил
И наплодил тьму мерзких харь и рыл
И так уж завелось чтоб в бесконечной сваре
Самих себя терзали эти твари
И расползлись по всей планете бедной
И постепенно стали слизью бледной
А Богу жалкому в его гнилые раны
Всесились жужелицы или тараканы
И он давным-давно ушел от дел
И в высях призрачных опух и омертвел
4 8 12 14 марта 1999 года
Тель-Авив
№ 668
* * *
Раскрыла ноги буквой Ви
И я отдался в плен
И погрузился в сок любви
Между твоих колен
Бесстыдства тайного река
Меж нами протекла
Светлей парного молока
Прозрачна и легка
Но этот бесконечный час
Родился и погас
И больше ангел общий наш
Не видел вместе нас
4 мая 1999 года
Тель-Авив
№ 669
* * *
Мы лежали параллельно
Выпив красного вина
Ночь стучала скорострельно
В стекла блеклого окна
Ливень длился быстротечно
И во тьме густой тоски
Мучил я бесчеловечно
Твои нежные соски
А когда заснули оба
В глубине больного сна
Мне причудилось – до гроба
Ты мне будешь отдана
И лежать нам вместе вечно
Цепью скованным одной
На кровати бесконечной
Под пустою пеленой
12 мая 1999 года
Тель-Авив
№670
* * *
Когда ее опустили вниз
И тело закрыли землей
У ангелов слезы из глаз полились
И небо подернулось мглой
Когда ее душу принял Бог
И положил на ладонь
Своей печали сдержать не мог
Он – кто лед и огонь
И пели птицы цвели цветы
Сказочной красоты
И мир земной принимал черты
Неслыханной пустоты
Но только один из тех кто
Ласкал ее детскую грудь
Встал надел на себя пальто
И пошел за ней в дальний путь
12 мая 1999 года
Тель-Авив
№671
* * *
Человек с железным мозгом
Деревянной головой
Он сверкает глазом грозным
И питается травой
У него рога коровьи
Вырастают изо рта
Ссыт он кровью
Срет морковью
Весь святая простота
Сделан он по мысли Бога
Глиной плазмой и водой
Морщит лобик свой полого
Хочешь падай хочешь стой
Мы живем в чудесном мире
Все довольны все поют
Нашей временной квартиры
Наш общественный уют
31 июля 4 августа 1999 года
Тель-Авив
№ 672
* * *
Ей было тринадцать и платье ее
Едва прикрывало коленки
Кружилось мальчишек вокруг воронье
На школьной большой переменке
Сквозь светлые пряди волнистых волос
Скользил ее взгляд равнодушный
К подруге своей обращала вопрос
С гримасою детскою скушной
И так не узнала она никогда
Что там за бетонной колонной
Скрывался наполнен тоски и стыда
Шестнадцатилетний влюбленный
И ангелы в небе понять не могли
Такого больного испуга
Ведь два эти сердца на лоне земли
Были созданы друг для друга
29 мая; 7 13 октября 1999 года
Тель-Авив
№676
* * *
Осыпаются белые звезды магнолий
На глухой городской тротуар
Из раздавленной кошки уходит без боли
Остывающий жизненный пар
Многотелая женщина бедрами водит
Пот струится в ложбинах могучей спины
И куда-то меж двух полушарий уходит
В необъятно большие как море штаны
А в подвале доходного желтого дома
Снится девочке бедной таинственный сон
Она в церкви За окнами ропоты грома
Рядом с нею – жених Он сутул и влюблен
И огромный священник спросил ее тихо
– Ты согласна? Согласна! – кивнула она
И в угрюмое небо взлетела шутиха
Разбросав пестрым веером отблески сна
13 октября 1999 года Тель-Авив
18 октября 1999 года Тель-Авив
(Последние две строфы написаны Павлом Пепперштейном)
№ 677
* * *
Вечер был сверкали звезды
На дворе мороз трещал
Шел по улице малютка
Посинел и весь дрожал
Ручки тонкие застыли
В его рваных рукавах
Пальцы ног заледенели
Снег набился в сапогах
А вокруг лежали люди
В спальнях сыто и тепло
Или чай с вареньем пили
Или с медом молоко
И когда наутро встали
И собрался весь народ
Все увидели сиротку
Что валялся у ворот
А по выси поднебесной
Далеко от злой земли
Тихо ангелы для Бога
Душу малую несли
21 декабря 1999 года Тель-Авив
(Первая строфа взята из стихотворения «Сиротка»
написанного поэтом Карлом Петерсоном в 1843 г )
№ 678